Мнение: Ники Хэслем о Bentley и Филипе Джонсоне

Великий дизайнер Ники Хэслем рассказал нам об уникальном путешествии, которое совершил этой весной. Благодаря новому автомобилю Bentley дизайнеру удалось отправиться… в собственное прошлое. 

“Мой дядя, самых честных правил джентльмен Роберт Хэслем, родился в 1878 году и, перед тем как остепениться и стать архитектором, всю молодость провел, носясь по дорогам Европы на “новомодных штуках” – автомобилях. Пыльные узкие дороги между Монте-Карло и Неаполем, Ниццей и Будапештом ложились под колесами его “даймлеров” и “бенцев”. А потом, в 1919-м, он нашел машину столь новую и элегантную, быструю и современную, что все другие марки были забыты, и по континентальным спа и казино дядя носился уже только на новой любимице. Иногда он заезжал к нам в гости – я и мои братья с восторгом и завистью смотрели, как его длинный сверкающий кабриолет влетает во двор нашего загородного дома. Кабриолет был марки Bentley.

Этой весной архитектура и Bentley снова ­соединились, чтобы подарить мне одно из самых захватывающих впечатлений в жизни. Случилось это в Нью-Йорке, городе, где я в 1960-х прожил несколько лет. Никогда не забуду вечеринку, на которую попал на второй день по приезде. В комнате был человек. Высокий, поджарый, окруженный толпой поклонников. От него прямо-таки веяло аурой гениальности. Это был Филип Джонсон – великий архитектор, соратник Мис ван дер Роэ, автор здания Seagram. Филип взял меня под крыло и показал мне Нью-Йорк – то, что нравилось ему и, следовательно, по определению было прекрасно. Через пару дней он пригласил меня погостить в его затерянном в зелени Восточных 50-х улиц таунхаусе в Нью-Йорке: у него был первый и на тот момент единственный виденный мной абсолютно белый интерьер. А потом Джонсон позвал меня на уик-энд в свой новый дом в долине реки ­Коннектикут.

Я не помню, на какой машине мы ехали. “Олдсмобиль”? Скромный “паккард”? Джонсон скорее бы умер, чем сел во что-то, произведенное в Детройте… Смутно помню, что сиденья были широкие, обтянутые кожей цвета загара. Пейзаж я запомнил лучше машины. Это была Америка моей мечты – такая, как в кино. Мы миновали летящие металлические мосты Ист-Ривер, обшарпанные улочки Гарлема, увядающие особняки Бронксвилля. По сторонам дороги тянулись магазинчики, церквушки, бары и улочки с аккуратными домами, похожими на коробочки. Невинная, местечковая Америка, в которой жили мои кумиры – герои Роберта Вагнера и Сандры Ди из подростковых мелодрам. Потом – район Парквейс: широкая лента дороги вилась через лесистый ландшафт, за изгибами открывались то озеро, то водопад. И дома с портиками и колоннами – тоже совершенно киношные.

Резкий поворот направо, дорога сужается. Мы взбираемся на холм, и дубрава редеет. Сизый туман над лугом скрывает далекие горы. Силуэт всадника – вдруг это Керк Дуглас в ковбойском костюме?

Снова направо – вот он, внизу, залитый вечерним солнцем. Glass House, “Стеклянный дом”. Неповторимый. Совершенный и безошибочно американский в своей чистоте.

И вот весенним утром на Манхэттене мне выпал шанс пережить ту поездку вновь. Группа новейших и мощнейших Bentley Bentayga выстроилась на Лексингтон-авеню, у дверей отеля Waldorf Astoria. Эта модель – первый внедорожник марки, но о “тракторах” забудьте: эти малышки классичны и элегантны в полном соответствии с традициями бренда. Швейцары “Астории” одобрительно присвистывают. Люди останавливаются поглазеть.

Наконец, поделенные на группы, мы отъезжаем. Джулия Марзотти, белокурый ураган активности, организующий события для Bentley, успела нам показать, что во вместительные багажники помещены сумки, набитые снедью для пикника. В машинах нас по четверо: для начала пути за руль мы посадили ньюйоркца – пусть справляется с трафиком родного города, менее опытные водители сменят его позже, в не столь опасной ситуации. Наша машина – и на сегодня она НАША, никому не отдадим – серебристо-синего цвета. Она терпеливо топчется в пробках, но чувствуется, что мощный мотор жаждет движения и поднимется на дыбы, как резвый жеребец, дай только волю.

И вот летящие мосты позади, и мы на просторе хайвея. Мы обходим все остальные автомобили легко, словно парим по воздуху, и едем так быстро, что окрестности за окнами – супермаркеты, неоновые вывески, болезненно-ярко освещенные бензоколонки – сливаются в одну яркую цветную полосу. На въезде в парковую зону мы включаем шестилитровый двенадцатицилиндровый двигатель на полную мощность – и как будто взлетаем еще выше, настолько хорошо подвеска компенсирует ускорение. Остальные машины на дороге притормаживают в немом восхищении: на лицах водителей, прижимающих физиономии к ветровым стеклам, написано… вожделение, иначе это никак не назовешь. Надо понимать, что мы переживаем особенный момент – Bentayga “публично” едет по дороге впервые, до того в действии машину видели только в Крю, в Англии, где этих “крошек” проектируют и производят.

На час-другой я опять оказываюсь в кино – на этот раз в научно-фантастическом блокбастере. Мы останавливаемся на мгновение, чтобы поменять водителя, но это лишь повод для пикника на обочине (с распитием бутылочки ледяного Taittinger). А потом – как-то слишком скоро, по моим ощущениям, – навигатор сообщает, что мы прибыли к месту назначения. Мы въезжаем в ворота, и я понимаю, что за прошедшие с моего первого визита годы на участке появилось еще несколько построек: маленькая белая часовня слева, большая подземная беседка с куполом из дерна справа и еще несколько архитектурных капризов.

Но впереди, во всей своей минималистской славе, неизменный, совершенный, стоит он, “Стеклянный дом”. И когда наша пятерка Bentayga подъезжает к фасаду, я понимаю, как много общего между этим зданием и этими машинами. “Стеклянный дом” – высокотехнологичная, элегантно придуманная и сконструированная постройка, которая ничем не выдает своей материальности. Эти автомобили также прячут технологичность под личиной скульптурно-прекрасной формы – сталь, стекло и кожа маскируют работу мысли, но именно работа мысли делает их прекрасными. Их разделяют десятилетия, но этот дом и эти машины в равной степени демонстрируют способности человека “поженить” технологию и мастерство, красоту и скорость, роскошь и соблазн. Мои кинофантазии хороши, но они в прошлом – сейчас я погружен в реальность ХХI века, и она как-то круче. И я думаю о своем дяде-архитекторе Роберте. Он бы все на свете отдал за возможность посидеть за рулем этого автомобиля”.